Илья Рудерман: Один из самых первых вопросов, который мы задаём практически всем: шрифт для тебя сегодня — это что?

Валерий Голыженков: Как только я слышу слово «шрифт», перед глазами встаёт проект, над которым я работаю в настоящий момент. Я шрифтовик, занимаюсь разработкой шрифтов, пытаюсь там найти что-то интересное, каким-то образом выразить себя, помочь шрифту выразить идею, которая в нём начинает возникать в ходе первоначальной работы, при разработке эскизов.

При этом как дизайнер я ещё слежу за тем, как шрифт работает сегодня в графическом дизайне, в окружающем пространстве. Конечно, я отмечаю какие-то вещи, составляющие основу сегодняшнего дня в профессии, которой я занимаюсь. Мне интересно всё, что там происходит, как люди работают со шрифтом. Так что для меня сегодняшний шрифт — это не только шрифт, который сегодня вышел, понравился всем и неожиданно стал популярным и «злоупотребляемым» в графическом дизайне. Это ещё и то, как люди, работающие со шрифтом, трактуют возможности, заложенные в нём, как они его используют. Иногда довольно старый, уже избитый шрифт, но интересно поданный, может прозвучать неожиданно актуально.

При этом у меня есть ощущение, что многие шрифты так и не успевают состояться в дизайне. Что они существуют для меня по большей части в виде презентации, в виде собственно шрифта не в работе. Мне кажется, это проблема сегодняшнего времени, проблема не состоявшихся в пространстве графического дизайна шрифтовых проектов. То есть с точки зрения использования выразительных возможностей и функционала этот шрифт ещё не прозвучал — и может так и не сыграть. И такого будет всё больше.

Один из примеров шрифта, который, надеюсь, свою роль сыграет, — последний шрифт Эрика ван Блокланда (Erik van Blokland) Action. Замечательная вещь. То, что люди его не по прямому функционалу начинают использовать, реагируют на него как на простой шрифт, это вроде как здорово: ещё один узкий гротеск, вроде какой-то свеженький, давай-ка я возьму. Чтобы разобраться, почему он так устроен и задуман, нужно обладать, может, опытом и пониманием шрифта уровня Эрика.

ИР: Тебе кажется, что шрифтовые дизайнеры обгоняют пользователя по своей квалификации, оказываются более опытными и осведомлёнными?

ВГ: Что касается шрифта — абсолютно.

ИР: И разрыв растёт?

ВГ: Думаю, да. Он может увеличиваться или сокращаться. Сейчас идёт новая волна интереса к шрифту, которая выливается в открытие всяких школ, люди что-то делают, сама профессия становится более доступной. Но это может никак не сказываться на качественном уровне. Это как караоке: пение любимых песен становится доступным. И исполнение неких шрифтовых тем тоже становится доступным. Но растёт ли от этого общий уровень в среднем? Сложно замерить.

Если возвращаться к шрифту Эрика: должно пройти какое-то время, чтобы люди поняли, как это можно использовать, как оно задумывалось. Чтобы они открыли потенциал, который в шрифте есть и который, возможно, больше того, что автор в него вкладывал.

Action Condensed Эрика ван Блокланда

Сейчас есть сайт, где более-менее понятно, как это может работать в интерфейсе или в той среде, про которую Эрик думал, когда он работал над шрифтом, реализовывал его. Но опять же это может нравиться нам — людям, которые со шрифтом имеют дело каждый день, но может пройти мимо внимания публики, она может так и не разобраться. Так же как, мне кажется, обречены на слабое употребление все шрифты, которые насыщены большим количеством альтернатив и предполагают время, внимание при работе с ними, знания и осведомлённость о том, как это оттуда извлечь и т. д. Это то, что сейчас Юру Гордона (Юрий Гордон, дизайнер шрифта, сооснователь студии LetterHead. — Прим. ред.) волнует очень серьёзно: чтобы эта часть работы — твой авторский подход к типографике, не к шрифту — не осталась без внимания. И нужно популяризировать, иначе люди не раскроют потенциал шрифта, не смогут это использовать. Если они даже, допустим, не знают про палитру Glyphs или не очень понимают, как этим пользоваться.

И потом это очень сложно, требует времени, а времени у современного человека всё меньше. Мне бы, например, хотелось, чтобы работа над проектом шла со скоростью мысли, а я только успевал говорить: «Стоп, вот это красиво».

ИР: Есть такие разработчики шрифта, как Underware, которые к какому-нибудь своему ультраальтернативному шрифту прикручивают целое ПО, облегчающее нахождение разных альтернатив. Для шрифта Liza сделали маленькое приложение, которое помогает пользователю находить варианты того, как это конкретное слово могло бы выглядеть в шрифте.

Специальное приложение для шрифта Liza студии Underware

ВГ: Наверное, это шрифт какого-то переходного периода, когда шрифт позволяет получать довольно большое количество законченных вариаций. И вариативная акциденция, которую Юра (Юрий Гордон. — Прим. ред.) или я задумываем и реализуем в своих проектах, она тоже отчасти ограничена. Но в отличие от названного проекта Underware у нас, мне кажется, чуть больше свободы. Мы не можем предусмотреть все варианты сочетаний. Мы их отчасти предполагаем, но не можем проверить и не проверяем, просто закладываем некую возможность. В то время как в проекте Underware должно быть просчитанное количество сочетаний, очень большой набор вариантов, с которыми человеку не справиться: он может и устать по ходу дела.

ИР: Про недораскрытие потенциала некоторых шрифтов. Твой пример из латинского мира во многом иллюстрирует эту мысль, но мне кажется, что в кириллическом мире, где шрифтовые новинки по-прежнему достаточно редки, мы не так часто сталкиваемся с ситуацией, когда шрифт выпущен и недополучил внимания коллег.

ВГ: Коллег — это имеется в виду мой интерес к твоему шрифту? Ты его всегда получишь. И я предполагаю, что к шрифту, который я сделал, у моих коллег, шрифтовых дизайнеров, наверное, какой-то интерес будет — с оттенками плюс, минус или плюс-минус. А у графических дизайнеров мой шрифт… да, интереса может и не вызвать. Важно понимать, что влияет на формирование интереса к конкретному шрифту у графического дизайнера. Там наверняка существует иерархия в этом поле дизайна. Есть довольно большой слой активных графических дизайнеров, для которых шрифт сейчас — это такой шрифт, который очень «как бы» хороший, похожий на настоящий, у него много начертаний, и он ничего не стоит. Либо у него какая-то адская цена в 12 евро или 12 долларов, а продаётся он на старте со скидкой 85%. Это шрифт сегодняшнего дня. И ура, я получаю к нему доступ. И всё, мне другие шрифты неинтересны. У меня нет времени вникать в тонкости шрифта, который выпустил замечательный автор, известный во всей России и за рубежом, и который стоит 50 евро, если есть отличный рабочий шрифт. Настолько хороший, насколько мои глаза это видят. Он прекрасный, у него 25 начертаний, он весело прыгает в презентации и ничего мне не стоит.

ИР: То есть, по-твоему, сегодняшний шрифт — это что-то среднего качества, очень дешёвое, а то и вовсе бесплатное?

ВГ: Почему среднего качества? Для пользователя, до которого он в итоге доходит, это суперкачество, очень хорошее качество. Разницу видят какие-то снобы, которые делают свои шрифты и считают, что их шрифты лучше.

Это не проблема для нас или ещё для кого-то — это просто сегодняшнее состояние. Продукт должен быть более-менее хороший и ничего не стоить. Хорошо бы машина, которую я покупаю, была бы замечательная и ничего мне не стоила. На таких условиях я готов купить любую.

В настоящее время дорогая вещь вызывает серьёзные сомнения. Но тем не менее есть ряд пользователей, которые говорят: для меня важно качество, я могу уловить разницу, для меня важны микродетали, которые я отмечаю. Или проект в целом и всё, что в нём заложено. Включая исторические корни, которые я считываю, понимаю и нахожу в этом некую радость. Более того, продвинутый пользователь говорит себе: я могу оценить дизайн, который делают мои коллеги, который и я могу сделать. Могу оценить, как в этом случае работает шрифт, и могу сказать: да, этот шрифт работает здесь великолепно, и никакой другой здесь больше не сработает.

Юрий Остроменцкий: Вы в этой профессии сильно дольше нас, за это время что-то поменялось? Двадцать лет назад было как?

ВГ: Прекрасно. Было очень интересно. Было легко, очень весело, очень безответственно. Мне это интересно — почему бы мне это не сделать, не попробовать так-сяк? Можно было не думать о том, что твой результат может причинить кому-то неудобства. Ты никого, кроме себя самого, в качестве пользователя не видел, всегда делал ровно столько, сколько тебе нужно. Наверно, ничего не изменилось с тех пор.

Развороты каталога студии LetterHead 1999-го года

ИР: Существует гипотеза, что рост конкуренции должен делать мир более интересным: когда тебя подталкивает индустрия, больше разных новых проектов. И что рост индустрии, конкуренции в индустрии способен привести к тому, что и нам самим должно становиться интереснее. Ты с этой гипотезой согласен?

ВГ: К этому я вернусь. Хотел бы продолжить ответ на Юрин вопрос. На момент старта, двадцать лет назад, шрифтом в России занимались считаные единицы и то, что ты делал, вызывало абсолютный интерес. Ты был в центре внимания. И ты как бы заведомо, произведя нечто великолепное и цифровое, начиная от Dikovina (шрифт фирмы TypeMarket, 1995 год. — Прим. ред.), в определённом кругу людей, жаждущих получить что-то интересное в шрифте, на тот момент становился звездой. С одним шрифтом.

И получилось так, что в касту шрифтовых дизайнеров, куда вход был какой-то не очень прямой, вдруг открылся портал. И ты говоришь: опа, смотрите, я могу сделать шрифтовой файл. Опа — и набрать им что-то. Отлично!

Итак, конкуренция в индустрии. В сегодняшней ситуации, когда количество людей, способных создать интересный и качественный продукт, растёт, у аудитории или у меня как пользователя есть очень короткий отрезок времени, чтобы оценить этот продукт и воспользоваться им. И я не всегда успеваю. Если бы у меня была возможность воспользоваться всеми шрифтовыми проектами, всеми файлами, которые предлагаются за год или два, качественными и интересными, — их может быть до трёхсот… Сколько мне как графическому дизайнеру нужно реализовать проектов, чтобы воспользоваться таким обширным предложением?

В результате я проживаю этот шрифт в чужом проекте и говорю, что это хорошо. Он состоялся, и, может, этой эмоции мне будет достаточно.

ИР: Ты сказал, что в сегодняшней реальности, когда количество профессионалов в индустрии шрифтового дизайна заметно выросло, ушло это ощущение звёздности от каждого собственного проекта. Потому что, собственно, конкуренция?

ВГ: Не от моего проекта. Ушло ощущение звёздности от любого проекта: моего, твоего, Юриного, Шварца, Фрере-Джонса. Я зашёл на сайт, посмотрел: вот новый шрифт появился — клёво, автор жив, работает. Всё. Шрифт кончился. Там же, на сайте. А сколько новых возникает студий ежегодно? Хорошо, если пять-десять, которые заслуживают внимания и что-то делают интересное. А вдруг их больше? Шрифт перестаёт быть событием. Ты как бы ставишь галочку. Типа «молодцы».

Но я думаю, мы всё равно имеем возможность радоваться шрифту как красивому закату, неожиданному явлению природы. Из события, способного серьёзно и надолго удерживать твоё внимание, он становится мимолётной встречей, радостью. Этого достаточно тебе и проекту.

Каталог студии LetterHead 2003-го года

ЮО: Хорошо, что шрифт перестаёт быть событием: он наконец становится карандашом, инструментом, каковым и является.

ВГ: Здесь есть две оценки. Можно приравнивать шрифт к карандашу, но и карандаш может быть предметом, которым я не пишу и не рисую, просто наслаждаюсь его внешним видом.

ИР: У меня была такая аллегория… Раньше появление какого-нибудь Charter было как ведро воды на голову. Ты какое-то время сидел на этом шрифте, он у тебя появлялся в каждом проекте, ты зависел от него, он тебе так нравился, что срок действия этого шрифта был очень длинным. Сейчас ведро воды скорее превратилось в дождик. На твоём горизонте появляется много разных проектов, ты на них обращаешь внимание, но такой яркой длительной верности становится всё меньше, просто потому что шрифтов, иногда с очень интересным дизайном, появляется всё больше.

Но появляется шрифт Graphik, который всё равно становится ушатом воды. Правда, такой шрифт стало тяжелее разработать, нужно попасть в нужное время, нужное место, нужную графику.

ВГ: Такие шрифты, без сомнения, будут появляться, они были и будут. Просто раньше выбор был меньше. Как это может состояться, мне всегда интересно. Почему вдруг именно это начинает работать? Можно ли это просчитать? Может быть, можно. У нас же есть шрифты, на которые публика очень хорошо реагирует. Например, Circe, Geometria, Graphik. По какой-то причине это начинает работать, встреча состоялась, тебе нравится с этим шрифтом взаимодействовать. Да, всегда будут такие вещи. Всегда люди будут что-то выделять из общего ряда.

ИР: Из последних ярких переживаний, из шрифтовых открытий — можешь назвать проекты или студии, которые сейчас примагничивают твоё внимание?

ВГ: Мне последнее время было интересно смотреть, что делает A2-Type, Хенрик Кубель (Henrik Kubel), может, за исключением московского шрифта… остальные работы мне кажутся интересными. Какие-то могу выделить. Antwerp — с ним я долгое время жил, до сих пор к нему возвращаюсь, он мне интересен. Я готов им сегодня начать работать.

Antwerp Хенрика Кубеля

Мне очень нравятся до сих пор работы Сибиллы Хагман (Sibylle Hagmann), её студии Kontour. Chollа — шрифт, который Emigre выпустила, первый её шрифт. У неё есть Odile, очень хороший шрифт, и второй — Elido. Это такая пара шрифтов — антиква плюс гротеск — по мотивам творчества Двиггинса.

Последний гиперконтрастный гротеск Криса Сауэрсби (Kris Sowersby) мне нравится: Domaine Sans Display — акцидентный шрифт, где очень широкие стемы и очень тонкие переходы. Он отмечен — заслуженно, наверное.

Мне нравятся какие-то работы Мариу Фелисиано (Mário Feliciano). Мне нравятся проекты Textaxis, это закрытый такой человек Иньиго Херес (Iñigo Jerez), у которого сайт представляет некую типографику, там только картинки, и никак по-другому шрифты посмотреть нельзя. Ни набрать, ни пдф скачать. Как-то несовременно получается. Но — интересная вещь.

ИР: Размышляя над сегодняшними шрифтами, я понял, что, вообще-то, глядя на вашу коллекцию (студии LetterHead. — Прим. ред.), можно сказать, что вы практически всегда выпускали сегодняшние шрифты — в том понимании, что шрифты актуальны моменту. Оглядываясь назад, можно легко по вашей коллекции прочесть историю, увидеть, какие шрифты были актуальны на тот или иной момент. Поэтому хочется тебя вернуть к эстетическому ощущению сегодняшности в шрифте.

ВГ: Я бы сказал, «тудейности»; «сегодняшность» — интересный новый термин, но что-то в нём меня подбрасывает немного. А «тудейность шрифта» — клёво звучит.

ИР: Просто про эстетику. Многие наши собеседники отмечают влияние швейцарцев. Они особнячком, они гнут свою линию, многим это симпатично. И не только Grilli, не только Lineto — есть ворох и маленьких студий, и типографики, приходящей за ними. С эстетической точки зрения ощущение актуальности — какое оно?

ВГ: Поиск актуальности в шрифте всегда связан с поисками в области формы шрифтового знака, идеальной или не идеальной. Сейчас есть интерес к тому, чтобы попробовать необязательность формы, необязательность чистой формы, необязательность правильной конструкции. Ввести акценты, цепляющие глаз, но при этом вызывающие приязнь и интерес. Речь не о буйной деконструкции. Сейчас идёт вторая волна, или виток спирали, — аккуратная деконструкция, аккуратная трансформация.

Мы немного устаём от вычищенной формы, являющейся нашему глазу и легко производимой современным оборудованием. Слишком много шрифтов одинаковых по настроению, по заявленной теме, типа венецианская антиква, геометрический гротеск, гротеск такой-сякой… В результате перед нами мелькает условно «идеальная» форма с небольшими уточнениями, с едва заметными новыми деталями. И ты понимаешь, что устал, и как пользователь шрифта ты хочешь придать чуть больше акцентности в своём высказывании, дизайне, проекте. Хочешь что-то добавить, кроме чистоты и гладкости.

В качестве примера могу привести шрифт, который использовался для оформления Пикника «Афиши» в этом году — это привнесение в стабильное пространство нейтрального шрифта нестабильных форм и неожиданных конструкций. Не ново, но выглядит интересно. Наверно, актуально. Опять лёгкая деконструкция вызывает у публики интерес, и мне тоже это становится интересно. Хотя я отмечаю, что мне сейчас интересно в деконструкции движение от случайной и необязательной формы шрифтового знака к тому, чтобы сделать форму чистой и уравновешенной. Мне сегодня легче контролировать форму в пространстве кривых Безье. Но, конечно, я смотрю, где ещё у меня есть возможность высказаться и где у шрифта — за пределами совершенной формы — есть возможность прозвучать.

Графика Пикника «Афиши» 2016-го года. Арт-директор Ира Иванова

ЮО: Получается, что регулярное и чистое перестаёт быть интересным — и мы ждём в ближайшем будущем сбоев?

ВГ: Что-то такое, да. В моём проекте это избыточные вещи, в First Prize странные штуки типа swash-истории — тоже попытка выйти за границы, которые заданы самим характером, принципом формы. Интересные детальки в шрифте, которые можно найти в работах наших коллег, — ты на это обращаешь внимание, пользователь отмечает это. Чем более доступен этот акцент в шрифте, тем более заметной и интересной для него становится эта работа на фоне всех прочих.

ИР: Про индустрию, про бизнес, способы взаимоотношений, распространения. Вы тоже переживали разные периоды. Был период, когда шрифты студии LetterHead можно было приобрести только через личное письмо. Потом вы разбежались на разные торговые площадки, стали там экспериментировать. Сегодня мы по-прежнему живём в старой парадигме реализации шрифта и в то же время наблюдаем начинающиеся проекты типа Fontstand. Каков твой взгляд на дистрибуцию?

ВГ: Безотносительно к моему личному участию в бизнесе по продаже готовых шрифтов я считаю, что самое важное из происходящего — это понимание того, что шрифт должен быть доступным. По-другому уже не получится. Чтобы шрифт попал в проект, начал работать, чтобы он продавался, он должен быть максимально доступным. Путь к нему должен быть максимально лёгким.

ЮО: «Доступным» — в смысле «дешёвым»?

ВГ: Во всех смыслах. Он должен быть, условно, доступен в один клик. Я отлично помню: раньше, чтобы оценить шрифт, мне достаточно было увидеть фрагмент, набранный этим шрифтом, даже не все знаки, чтобы понять, буду я его использовать или нет. Это выработалось у меня в тот период, когда не было интернета, не было возможности протестировать. По-другому нельзя было.

Сейчас все хотят попробовать шрифт в работе, взять и попробовать. Это очень серьёзное давление на индустрию. Особенно при наличии Rentafont, который позволяет взять и попробовать, или подписки Adobe Typekit, когда ты платишь и получаешь доступ к огромной библиотеке. Это то, что делает сейчас Myfonts.com. Monotype на Myfonts предлагает за небольшую денежку получить доступ к огромной расширяющейся библиотеке шрифтов.

Это завтрашний день. Там немного остаётся для того, чтобы уже получать это бесплатно. Вот такая перспектива у бизнеса.

ИР: Печальная.

ВГ: Не знаю.

Подписка на шрифты компании Monotype

ЮО: На нашем с Ильёй опыте действительно печальная, потому что авторам денег почти не приходит. Мы видим большое количество тестирований, и цифра, которая к нам возвращается, не заставляет нас подумать о том, чтобы сделать ещё один тиражный шрифт.

ВГ: Абсолютно точно. В результате, если говорить про бизнес, ты должен обладать серьёзной молотилкой, которая себестоимость шрифта сводит до 50 копеек. Тогда и не жалко, если он 30–40 копеек будет приносить. Но ты должен всё время поставлять продукт.

ЮО: Получается, что рынок будет сильно влиять не только на технологии производства шрифтов, но и, вполне возможно, даже на графику.

ВГ: Да, это так. Это мои ожидания. Какую перспективу я вижу для себя? Что будет происходить? Мне кажется, в связи с тем, что есть массовый продукт и доступ к нему лёгкий, он меня перестает интересовать. И для меня важно получить контакт и возможность работать на комфортных условиях, чтобы получить шрифт, который мне нужен.

ИР: Премиум-продукт?

ВГ: Нет, тот, который мне нужен. При любом запросе — от более жирного начертания до «под идею». И такие проекты так или иначе уже реализуются.

ЮО: Это про то, что делает Кристиан Шварц (Christian Schwartz), когда для журнала под новый сезон рисуются новые шрифты?

ВГ: Да, это то, что говорит Кристиан: мы это делаем, потому что нам интересно работать в editorial, но денег больших это не приносит. И это именно то, что будет происходить. И Кристиан в своём интервью отметил, что производство…

ИР: …становится всё больше сервисом.

ВГ: Да. И вроде ты меньше времени тратишь на производство шрифта, он становится дешевле в производстве. У меня есть знакомые дизайнеры, которые ко мне приходят и говорят: сделай мне шрифт. И я говорю: окей, будет на базе моего старого шрифта, нормально? И ты делаешь некий кастомный шрифт, который может работать только в этом проекте.

Ко мне пришёл Антон Фёдоров и сказал: что он оформляет выставку, есть идея сделать такой-то шрифт. Это была выставка «Искусство в эвакуации», планировалось сделать шрифт а-ля телеграмма — они здорово это использовали в оформлении: наклеили, как телеграммы, скотчевые ленты с распечатками. Вот шрифт — ты понимаешь его задачу. Ты понимаешь, сколько это займёт времени, и, если вам комфортно, вы договариваетесь и делаете. Это то, что Барбанель (Дмитрий Барбанель, графический дизайнер, арт-директор — Прим. ред.) может пытаться делать при взаимодействии с Юрием Гордоном, потому что ему с ним комфортно, они друг друга понимают. Мне кажется, это следующий шаг — что у тебя будут появляться такие люди, взаимодействие с которыми будет продуктивно и интересно. И тогда, действительно, ты, пользователь, будешь говорить, что у меня есть шрифт в мой проект. Дальше мы уже смотрим, кто это будет оплачивать: либо клиент, либо дизайнер, потому что ему это по силам и важно. Но всё это впереди. Это следующий шаг.

Выставка «Искусство в эвакуации». Каталог и дизайн экспозиции: Ирина Чекмарёва, Андрей Шелютто, Антон Фёдоров, Андрей Васильев. Шрифт Валерия Голыженкова

ИР: Если раньше к каждому арт-директору прилагался копирайтер, иллюстратор, теперь в эту команду попадает собственный шрифтовой дизайнер?

ВГ: Мне кажется, что настоящий арт-директор и настоящий серьёзный графический дизайнер должны иметь выход на понятного и приятного им шрифтового дизайнера. Например, из выступления Ивана Величко на конференции «Серебро набора» могло сложиться впечатление, что он привлекает в свои проекты шрифты авторства знакомых ему людей. На самом деле, это совершенно правильная вещь. Поэтому у «Щуки» такой интересный дизайн и авторский подход, окрашенный определённым образом и здорово.

ИР: Мы отмечаем, что всё большее влияние на выбор шрифта оказывает знание персоны шрифтового дизайнера, понимание его вкусов, политических взглядов, мировоззрения.

ВГ: Он тебя начинает интересовать как личность, да.

ИР: Какой-то прогноз в этой связи можешь построить?

ВГ: Дизайнер шрифта имеет возможность общаться с аудиторией, бороться за её расширение. Либо находить возможности общаться с такой аудиторией, которая выбирает его как дизайнера, как личность, предлагать этой аудитории то, что ей интересно. Он не будет вводить её в заблуждение, что от него стоит ожидать что-то, чего он заведомо делать не будет.

Но если автор обладает уникальным голосом, уникальными идеями, которые он реализует в шрифте, у него больше перспектив найти такую аудиторию и с ней плодотворно взаимодействовать. Тогда это будет тиражный шрифт, капсульная коллекция небольшая для ограниченного круга пользователей.

ИР: А как быть интровертам?

ВГ: Им это тоже должно быть интересно, они могут работать на внутреннего потребителя, на самого себя. Если ты делаешь шрифт и для тебя это не является первым заработком, если ты не ставишь коммерческой цели, ты всё равно будешь его делать и тебе будет интересно работать. А как это будет находить свою аудиторию — вопрос следующего порядка, следующего этапа. Интроверт об этом не думает, на мой взгляд.

ЮО: Тут смешно получается: если двадцать лет назад каждый шрифт был событием, то теперь дизайнер становится важнее собственно шрифта. И уже общение с ним превращается в некое событие.

ВГ: Мне тоже кажется, что это важнее. И я слежу уже в большей степени не за шрифтами, а за развитием личности, над чем она сейчас работает. И я действительно готов поддерживать, в том числе если понимаю, что от моей поддержки зависит что-то, зависит его существование.

ИР: Отличная финальная точка. Мы можем сказать так: друзья, хотите нас поддержать — придите и просто купите шрифтов. Выразите своё приязненное отношение ко всем нам через покупку шрифта, относитесь к этому как к donate. Я много таких покупок совершал в своей жизни, когда у друзей в виде поддержки покупал пару лицензий, просто чтобы выразить симпатию к этому проекту.

Шрифт First Prize Валерия Голыженкова из коллекции type.today