Артём, расскажи, пожалуйста, про свой бэкграунд. Ты ведь начинал как человек пишущий. Как ты пришёл в дизайн?

Это был долгий и странный путь, потому что я вообще изначально планировал идти в журналистику, но нечаянно пошёл в политический PR и политтехнологии. Оттуда вскоре убежал в просто PR. Потом года три или четыре работал как пишущий журналист и параллельно с этим попал в российский Condé Nast, где начал делать спецпроекты. Сам того не осознавая, стал заниматься дизайном, потому что мне приходилось собирать скетчи будущих сайтов и рекламных редакционных материалов. Хотя я упорно отрицал, что вообще как-то связан с дизайном. Трансформация, наверное, произошла, когда я уехал в Нью-Йорк. Я сначала поехал учиться на копирайтера, но там быстро переметнулся в рекламный арт-дирекшен. Через два месяца понял, что не хочу заниматься рекламой, потому что мне это не близко и вообще противно в некоторых случаях. И только тогда сознался себе, что я дизайнер.

В результате в Нью-Йорке ты каким-то дизайнерским образованием обзавёлся?

Нет, потому что это был скорее такой рекламный арт-дирекшен, который вообще ничего общего не имел с дизайном: это было больше про придумывание роликов, про съемки и общие концепции. Специфика рекламной индустрии в США такова, что арт-директора совершенно ничего не умеют делать руками: это люди, которые только придумывают концепции, а мне как раз жутко не хватало того, чтобы я сам мог влиять на результат. К дизайнерам в Америке отношение, как к каким-то простым рукам, которые не умеют думать. Я год бился и говорил: «Я дизайнер», а мне отвечали: «Ой, у тебя же хорошие концепции. Ты что не умеешь придумывать? Почему ты не попробуешь быть арт-директором?» Хотя я просто пытался подчеркнуть, что не хотел заниматься рекламой, что мне больше хочется в брендинг, печатные штуки, экспозиционный дизайн и тому подобное. Я так никого и не переубедил, но зато сам нашёл себя.

Что же ты нашёл в результате? Какой ты дизайнер? Твоё портфолио состоит из околокультурных проектов, брендингов, выставок и современного искусства.

Смешно, но в итоге пять-шесть лет спустя я пришёл к тому, что занимаюсь арт-дирекшеном. Здесь можно поговорить об определении «дизайна». При знакомстве с клиентами я всегда объясняю, что наш дизайн — это не только про рисование красивых картинок, что, как бы пафосно это ни звучало, в основном мы занимаемся дизайном идей и смыслов. В куче проектов мы только 10% или 20% времени рисуем картинки, а всё остальное — это помощь в создании общей концепции. Как я к этому пришёл? Это случилось в огромной степени благодаря тому, что я попал в очень хорошую компанию. Свою первую студию Figura4 мы сделали с моей подругой Карлотой Пастор, с которой мы познакомились в Нью-Йорке. Через неё мы начали находить клиентов — всякие маленькие локальные бренды, в основном фэшн и дизайнерские мебельные магазины. Мы этим позанимались некоторое время, поняли, что мы не особо бизнесмены, и пошли в отдельные проекты.

Сайт студии Figura4. Mabry Pro

Мне повезло поработать в хорошей команде в двух нью-йоркских концепт-сторах, в Dover Street Market и Totokaelo, а потом с музеями, в том числе с MoMA и Гуггенхаймом, и там я начал понимать, что дизайнер — это человек, который необязательно придумывает картинку. Там я на 70% занимался оформлением и придумыванием пространств и каких-то инсталляций. То есть на первых уровнях мы делали только плакаты и маленькие брошюры, но со временем стали влиять на то, как это вообще всё выглядит, как обустроено и по какой логике это всё строится. Если говорить про музеи и выставки, то это более тесная работа с кураторами, а не архитекторами. Архитекторы обычно делают пространство и в него уже запихивают графический дизайн, а нам повезло больше работать с кураторами, поэтому больше работать с идеей и ещё потом задавать какие-то вводные для архитекторов.

Айдентика магазина дизайнерской мебели Estudio Dos Gardenias. Ogg

Постер для Paula Cooper Gallery. Moderat, Favorit и Fugue

Очень многие хотят покорить Нью-Йорк, у тебя были все шансы это сделать. Но ты сейчас в Москве. Что случилось?

То, что я сейчас в Москве — это стечение обстоятельств и всякие юридические штуки, а не моё преднамеренное желание. Хотя в какой-то момент я понял, что здесь интереснее, потому что в России холст белее, чем там. Не то, чтобы я пытался оправдать своё пребывание здесь и невозможность выехать обратно в нынешний промежуток времени, но мне так проще об этом думать. В какой-то момент мы разговаривали с другом, который тогда работал в «Гараже», а его звали работать в Нью-Йорк (он занимается инклюзивными программами, которые помогают глухонемым детям и детям с аутизмом лучше проводить своё время в музее и вообще в общественных пространствах). И друг сказал фразу, которую я запомнил: зачем ехать туда, если там и так всё хорошо, если это там и без меня сделают, а здесь пусть аудитория меньше, но вряд ли кто другой поможет. И я не особо как-то планирую ехать в ближайшее время обратно, потому что там и так неплохо, а здесь есть над чем работать и есть к чему приложить руку, пусть речь идёт не о каких-то глобальных проектах, но это социально значимые вещи на своём уровне.

Общественное измерение в работе дизайнера играет для тебя важную роль?

Первостепенную. Многие люди, с кем я это обсуждал, прошли такой путь. Сначала, когда ты начинаешь, тебе хочется работать с какими-то большими штуками. Ты мечтаешь сделать «Сбербанк», например, или что-нибудь такое. Но потом, проходя через такие большие институции и бренды, ты понимаешь, что: а) не так интересно быть винтиком в огромной системе; и б) там возможность что-то придумать намного меньше, чем в каких-то маленьких локальных недорогих проектах. Ты осознаёшь, как в масштабных проектах падает роль и значение дизайнера.

Лично я сейчас получаю самое большое удовлетворение и удовольствие от работы с музеем города Махачкалы, который мы, студия Non-Objective Works, уже почти год переделываем. Этот проект вообще попал к нам чудом, но это не просто интересная задача, а ещё и возможность помочь людям, которые горят своим делом, что, наверное, одна из главных мотиваций. Там три прекрасные женщины тащат на себе целый музей с низким финансированием. Мы начинали работать с ними во время карантина и виделись только в зуме, а когда встретились с ними лично в Москве, то поняли, что они по-настоящему верят в своё дело и готовы даже из своей зарплаты покупать что-то для музея. Наверное, в идеальной моей картинке «где вы видите себя через десять лет» — там, где есть возможность делать большую часть времени такие проекты, которые, может быть, совершенно не про деньги и не про славу, но про возможность помогать людям, которые, в общем-то, не ждут эту помощь, потому что они не думают, что кто-то согласится и придёт. Потому что либо у них нет денег, либо о них никто не знает.

Для нас это ещё возможность повлиять на визуальный ландшафт. По всем рассказам — сами мы там пока не были — в Махачкале всё довольно плохо с точки зрения визуальной культуры, а по нашему опыту, когда совершенно в неожиданном месте появляется проект, в котором и картинка хорошая, и смысл придуман, и как-то хорошо это всё транслируется, — всё вокруг тоже начинает подтягиваться. А хочется немножечко влиять на насмотренность людей не только в Москве, но и в Махачкале, и где угодно.

Айдентика Музея Махачкалы. Suisse Intl

Тут тебе очень многие возразят и скажут: дизайн — это сервис. Мы, как таксисты, везём того, кто к нам сел, и не очень влияем на то, как мир будет меняться к лучшему. Что ты им ответишь?

Начнём с того, что дизайн — это не сервис. Я искренне не согласен с позицией, что дизайн нацелен исключительно на решение задач заказчика. Безусловно, это входит в работу дизайнера, но в основном его деятельность подразумевает какое-то эстетическое воздействие. И это самая важная часть работы, потому что задачи заказчиков так или иначе могут решить миллионы разных дизайнеров и недизайнеров, а сила хорошего дизайна — сделать это так, чтобы ещё появилась какая-то добавленная стоимость, чтобы человек в следующий раз, увидев, например, необычный логотип, оказался на маленький, может быть, незаметный для него самого шаг ближе к чему-то более прекрасному и красивому. Возможно, я просто оптимист и идеалист, но я очень сильно в это верю.

К сожалению, и в России, и в Америке, и в Европе люди часто думают про дизайн как про решение задач и создание картинок. Но даже если просто задуматься о слове «дизайн» — в английском это же не про «рисовать», это про «проектировать» и «конструировать». Мне очень хочется, чтобы дизайнеры были больше про это. Исполнитель, который сделает картинку, моушен или вёрстку, найдется всегда, а человек, который придумает, как это сделать, — это, мне кажется, самое ценное, что может быть. У меня как у человека без профильного образования есть ощущение, что этому просто не учат или дизайнеры быстро уходят в одну из крайностей — либо красивые картинки, либо интересная концепция. Это меня удручает. Самое важное — это ни то и ни другое, а сумма всего этого.

Перейдём к типографике. Практически в каждом проекте из твоего портфолио использованы гротески с очень чётким образом. Это случайное совпадение или ты осознаёшь, что есть определённый тип шрифтов, который с тобой резонируют?

Как любой другой дизайнер, я долго пытался найти и нащупать, что же всё-таки моё, долго размышлял над тем, должен ли у дизайнера быть свой узнаваемый стиль, и занял чёткую позицию: узнаваемого стиля быть не должно, но должна быть система мышления, какой-то фреймворк, который помогает в работе. Мне кажется, что должна быть заметна логика, а не визуальные какие-то штуки. Размышляя обо всём этом, я понял, что мне комфортнее и интереснее думать через шрифт, потому что с помощью него я лучше всего выражаю эмоцию и характер, которые, допустим, у меня не всегда получается передать в процессе арт-дирекшена съемки. Начиная любой проект, я придумываю образ и сразу после этого появляется шрифт. Мне кажется, что на каждый образ, на каждый характер, на каждую бренд-персону можно найти шрифт, подходящий в каких-то совершенно мельчайших деталях (ведь детали — это самое интересное). Почему у меня больше всего гротесков в последнее время? Просто потому, что проекты были такие — это не то, чтобы я очень сильно любил гротески. Сейчас наступает уже немножко другой период.

Есть дизайнеры, которые влюбляются в один шрифт и по большей части всю свою карьеру сидят на нём. Но ты как раз выступаешь за то, чтобы каждому проекту подбирать своё собственное шрифтовое решение?

Абсолютно точно, да. При этом я искренне восхищаюсь дизайнерами и студиями, которые работают плюс-минус в двух-трех-четырех шрифтах — условные Experimental Jetset, которые, как мне кажется, не позволяя себе вольности со шрифтом, делают великие вещи. У меня тоже есть шрифты, которые мне безумно нравятся и которые у меня ассоциируются с собой или своими проектами. Просто посмотрев на мой сайт и на сайт нашей студии, легко можно заметить, что там везде стоит динамовский Favorit. Но шрифт может повторяться, потому что эмоционально проекты могут быть очень похожи. А так я безусловно за то, чтобы в каждом проекте был свой шрифт.

Сайт студии Non-Objective Works. Favorit

Можешь оценить, как изменился твой типографический опыт после месяца ведения инстаграма type.today?

Я довольно мало работал с кириллицей, и мне очень редко нравятся какие-то кириллические шрифты — всегда сидел и мучался при выборе. Здесь я для себя поставил задачу сделать проект на русском, чтобы побороть этот страх. Понятное дело, что это шутка, но это сработало. Ещё в трех проектах, которые я делаю прямо сейчас, появится Stratos, просто потому что мы с ним как-то очень сдружились за этот месяц. Мне кажется, он появлялся чаще остальных шрифтов. Хотя до этого я полгода делал очень большой проект, который ненавидел, и Stratos у меня с ним сросся эмоционально, я ругал его, говорил, что никогда больше нигде этот шрифт не использую, просто удалю… Этот месяц я активно пытался это сломать, сломал, снова его полюбил и узнал вообще все прекрасные его формы. Stratos Black, который до этого, мне казалось, вообще никуда не подходит, совершенно прекрасно встает в некоторые проекты, ни один другой шрифт лучше бы там не справился.

Изучение шрифта — это как знакомство с человеком: есть какое-то первое впечатление, в условном Favorit я сразу вижу буквы «R» и «Y», но потом в процессе выясняется ещё миллион нюансов, которые зачастую оказываются важнее. Работая с шрифтами из вашей библиотеки, на многие из которых я смотрел до этого, я расширил свой выбор шрифтов вдвое просто потому, что взглянул на них пристальней — и они заиграли новыми красками. У меня есть папка с кучей разных словолитен, и я каждый раз прохожу по всем и смотрю, но теперь шрифты type.today сразу возникают у меня в голове. Например, NWT Bodoni прекрасно встал в один проект, и это было решение за одну секунду, то есть у меня просто не было выбора, потому что я сразу знал, что он идеально подходит. И этот месяц дал мне такие ощущения от кучи шрифтов из коллекции type.today.

Kvity Moscow. NWT Bodoni + Stratos

Сайт N + Production. Proto Grotesk и Druk

Сайт фестиваля подкастов «Слыш». Stratos

Сложилось впечатление, что ты «гротесковый» человек и с антиквами тебе работать не так комфортно. Это так?

Раньше было так, сейчас уже поменьше. Я просто думаю, что картинки в инстаграме type.today были на самом деле все про меня, а я сам себя ассоциирую в настоящий момент с каким-то гротеском.

Ты уже пробовал работать с вариативными шрифтами?

Я работал с вариативными шрифтами, но мне сильно комфортнее и привычнее работать с большим набором начертаний. По сути, это просто дополнительная опция, как бы удобная, но я, привыкнув работать по-другому, не чувствую от неё никакого удобства. Возможно, просто я такой ретро-ориентированный человек.

Можешь назвать свои любимые картинки этого месяца? Где всё получилось и сошлось?

Моя самая любимая — это с кружочком, цитатой из Балдессари. Это прямо точно первая. Вторая — с ключами, потому что тут я искал какие-то вещи из повседневного мира, нашёл ключи и просто сидел весь вечер и с упоением рисовал эти ключи, задумываясь о том, сколько там форм, которых я до этого не замечал и не думал о них вообще. И все линейки, наверное, по той же логике — мне в принципе нравится идея совершенно бредовых, бессмысленных и нефункциональных линеек.

Ещё картинка со стихами Перминова, которые квадратами закручены. И смешная — с посвящением Юрию Альберту, моему любимому художнику, которого я не мог туда не приплести. Возможно, это самая интересная и самая недооцененная из моих картинок.

Твоё портфолио можно посмотреть в инстаграме и на бехансе. Какие бы проекты ты там выделил в первую очередь?

На беханс можно не смотреть, потому что, кажется, я его не обновлял лет сто. В свой инстаграм я публикую только то, что отражает меня прямо в моменте, здесь и сейчас. Музей Махачкалы я бы выделил абсолютно точно — и с точки зрения идеи и социальной значимости, и просто положительных чувств от взаимодействия этот проект вообще много говорит о том, как я работаю. Хотя первым в иерархии, наверное, должны быть обложки для Studio 96, американского радио-шоу, которое транслируется каждую пятницу. Мне просто дали сделать абсолютно всё, что я хочу. И это такая манифестация моей любви к буковкам — согнутые, скрученные, собранные в узелки — и вообще полный набор штампов, марок и других базовых форм из ежедневной жизни. Ещё выделяются гайдлайны по оформлению выставок для нью-йоркского музея (это вообще не про дизайн, а про систему), ребрендинг модельного агентства Genom, (очень шрифтовая история, вдохновленная фигурными стихами, — там компенсаторы в логотипе символизируют скрупулёзный подход к работе и заботу о моделях) и онлайн-школа «Между прочим», для которой мы сочетали глифы болдового Proto Grotesk (неожиданно игривые) с нарисованными детьми буквами.

Обложки шоу Studio 96s. Steinbeck

Айдентика модельного агентства Genom. Whyte Inktrap и Studio Feixen Sans

Айдентика онлайн-школы «Между прочим». Proto Grotesk

Из свежих проектов могу отметить журнал про свет [Длина волны], для которого я разработал дизайн-систему — там несколько уровней, и они все прекрасно взаимодействуют и взаимозаменяются, — и бренд рюкзаков и сумок (Sputnik), с которым мы работали год. Именно с него у нас началась новая фаза — проектов, где есть пунктуация. Как человека, у которого есть ещё лингвистическое образование, меня вдохновляет язык. В какой-то момент я понял, что пунктуация может создавать столько смыслов, о которых почему-то никто не думает. Мы поставили Sputnik в скобки — это простое решение, которое можно повторить на любой клавиатуре, — и этим подчеркнули, что эти вещи не должны отвлекать от владельца, они идут за главным, они как бы в скобках.

Сайт журнала [Длина волны]. Mabry Mono и Mabry Pro

Айдентика (Sputnik). Favorit

У тебя есть какой-то список проектов, за которые ты как дизайнер никогда не возьмешься?

Я точно не возьмусь за какие-то политические или окологосударственные штуки, в которые я не верю. То есть, безусловно, существуют государственные проекты с хорошим посылом, но это быстро становится очевидно при личном общении с заказчиками. И всегда можно плюс-минус увидеть и оценить грань между хорошей задумкой и опошлением в использовании. Вообще я не стал бы брать государственные и особенно политические проекты, потому что, проучившись на пиарщика-политтехнолога, слишком хорошо понимаю, как это работает.

Скажи, пожалуйста, что ты думаешь по поводу термина «русский дизайн»?

Много думаю об этом, но не могу чётко сформулировать. Мы обсуждали с моим другом и почему-то в какой-то момент пришли к тому, что русский дизайн — это про горечь российской действительности и абсурдный юмор. Но это такие метафизические штуки. Если говорить о более практической стороне этого всего, то я не верю в русский дизайн. Я вообще не очень верю в деление дизайна по странам, потому что можно русского человека запихнуть в американскую систему и он будет делать совершенно нерусский дизайн, и в обратную сторону это работает тоже.

Куда сегодня, по твоему мнению, движется дизайн и типографика?

Время от времени все начинают говорить, что будущее за моушеном, будущее за 3D, будущее за чем-то ещё. Но я очень надеюсь на то, что все эти штуки — это лишь какие-то временные точки, цикличные по своей сути. Во главе любого дизайна должна стоять хорошая идея, так должно быть всегда, а там уже неважно — есть моушен, есть 3D, или нет этого всего. Главное — чтобы в дизайне была идея, смысл. Мне кажется, создавать новые смыслы — это и есть основная задача и основное предназначение дизайнера. Дизайнер — это автор смыслов и куратор контекстов.

Артём Матюшкин

@artem.indd
a-r-t-e-m.com
non-objective.works