Как сделать хорошую кириллицу? Чем российские заказчики отличаются от американских? Почему убыточно разрабатывать кастомный шрифт меньше, чем за миллион рублей? Мы поговорил с основательницей Contrast Foundry Марией Дореули.
Дарья Яржамбек: Маша, начнём с вопроса, с которым мы любим ко всем приставать:
Мария Дореули: Ох, я ждала такой вопрос, но так и не подготовилась. Для меня шрифт сегодня — это уже что-то старое, потому что это уже сделано и опубликовано. Шрифт, который доступен для покупки сейчас, — это шрифт, работа над которым началась уже давно, соответственно — это прошлое. Мне же интересно, что появится завтра, потому что это то, над чем я работаю в данный конкретный момент.
ДЯ: Надо как-то отрефлексировать это прошлое для того, чтобы двигаться вперёд?
МД: Конечно, всё, что нас окружает, оказывает на нас какое-то воздействие и откладывается в подсознании. Но изучать тренды и как-то на это реагировать мне никогда не было интересно. Гоняться за трендами в шрифтах вообще сомнительное занятие. Даже если ты увидишь какой-то тренд и скажешь: «Отлично! Я тоже хочу сделать такой шрифт», то ты, скорее всего, потратишь слишком много времени, чтобы его нарисовать. А когда закончишь, может оказаться, что это уже совершенно неактуальная вещь. Возможно, люди, которые рисуют очень быстро, могут за пару месяцев что-то сделать и тут же опубликовать, и тогда можно говорить о каком-то следовании трендам. Но это не моя история. И дело не в том, что я работаю медленно, а просто мне не интересен такой подход к работе.
Юрий Остроменцкий: А вы разделяете шрифты модные и шрифты сегодняшние? Gauge Тарбеева, нарисованный пятнадцать лет назад, и Graphik, который тоже был сделан довольно давно, их сложно назвать модными, но они точно сегодняшние. За модой, действительно, можно либо не успеть, либо не хотеть успевать. А сегодняшние шрифты, на самом деле, рождаются ещё вчера.
МД: Мне не кажется, что Gauge и Graphik были сделаны с оглядкой на то, что «мы хотим сделать что-то такое модное или сегодняшнее». Я думаю, это было переосмыслением и отражением личного опыта, результатом наблюдения за окружающей средой. И это может как попасть в волну и стать очень свежим через какой-то период, так и наоборот. И ты никогда не можешь на сто процентов предугадать, что станет свежим, а что не станет. Тебе чего-то не хватает, и ты начинаешь это делать. И потом это, возможно, будет нужно кому-то ещё. Тут вопрос интуиции.
ДЯ: Если шрифт — это переработанный личный опыт, ты можешь рассказать, как это работает в твоём случае? Что влияет на тебя, когда ты начинаешь делать проект?
МД: Я всё чаще стала задумываться об этом, потому что я стала замечать, как переношу какой-то опыт с одной работы на следующую. Когда я начинала работать над Сhimera, я часто не понимала заранее, как будет выглядеть та или иная форма. И я стала сначала неосознанно переносить в Сhimera какие-то конструкции из William, потому что они уже были мне знакомы и привычны. Осознав это, я не стала этого смущаться и решила, а почему бы и нет? Дизайн этих шрифтов по сути совершенно разный, и я могу какие-то формы использовать, а никто этого даже не заметит. Таким образом, William так или иначе оказал влияние на Сhimera. Например, очень узкий курсив с очень сильным наклоном для меня привычнее, потому что я так долго работала с William и это уже стало для меня чем-то родным. Хотя это довольно-таки крайняя степень отличия Italic от Regular в шрифте и далеко не единственно возможная комбинация.
William Display Bold Italic
Chimera Bold Italic
В последнее время всё больше и больше консультируя по кириллице, я начала систематизировать свой подход к работе со шрифтом: как сопоставлять разные знаки латиницы и кириллицы, как проводить аналогии в их дизайне и переносить какие-то решения из одной письменности в другую. И теперь я сама часто осознанно иду теми же этапами, про которые рассказываю своим клиентам в процессе консультирования.
ДЯ: Можешь привести пример?
МД: Всё началось с того, что мы с Кристой (Криста Радоева, дизайнер в английской шрифтовой студии Fontsmith, училась с Марией на одном курсе Type & Media в Королевской академии искусств в Гааге. — Прим. ред.) делали большой четырёхдневный интенсив по кириллице в Швейцарии. Мы не хотели сильно углубляться в историю, но хотели рассказать о графике кириллицы и сделать это на основе её сравнения с латиницей — намного легче понять что-либо, если ты можешь проводить аналогии с тем, что тебе уже известно. У всех ребят, которые принимали участие в том интенсиве, был собственный шрифт в процессе работы. За первый день мы сделали всю базовую русскую кириллицу от А до Я. Во второй день, имея все эти формы как основу, стали их уточнять, разговаривать об оптических компенсациях и всё больше погружаться в детали. Оставшиеся дни мы посвятили локальным формам и расширенной кириллице. Чтобы структурировать обучение, мы поделили все кириллические знаки на группы: прямоугольные (и, н, п, ц и им подобные), широкие (ш, ж и так далее), круглые (c, е, э, є), сложные формы с несколькими овалами (а, s, в, з и им подобные).
Наброски, сделанные на мастерской Cyrillicsly (Швейцария, 2017)
При подготовке к этому воркшопу я сделала рисованные скетчи, чтобы не давать готового шрифта в качестве образца для подражания. Делала я это в том числе потому, что мне кажется, у нас ещё не создано безусловно идеальных шрифтов в кириллице. А вкусовщины хотелось избежать. Обсуждать логику на основе неидеального, рисованного примера намного легче. Это заставляет больше думать и меньше слепо копировать. Но самое смешное, что эти эскизы, которые я нарисовала для анализа форм и аналогий, потом стали шрифтом CoFo Sans. Наверное, многие свои старые идеи и мысли, которые однажды не удалось воплотить, мы воплощаем где-то в будущем.
Наброски и финальные контуры CoFo Sans
ДЯ: Раз ты часто консультируешь по кириллице, можешь ответить на вопрос, чем хорошая кириллица отличается от плохой? У тебя есть свой собственный список критериев?
МД: Наверное, нет, и я не хочу его выводить. Когда я училась на втором или третьем курсе, Саша Королькова на одном из занятий дала нам список шрифтов с нормальной кириллицей. Одним из критериев, насколько я помню, было то, что строчная «б» не может быть по высоте такая же, как «о» (на примере шрифтов Times New Roman и Newton). Наверное, всё это мне вначале помогло, но сейчас я всё больше и больше думаю, что не стоит вводить такие законы, потому что любой из подобных законов можно опровергнуть.
Кто-то всех научил, что если ты рисуешь кириллицу, то нужно обязательно изменить форму к, потому что кириллическая к не может быть такой же, как латинская. Но это же не так! Я часто вижу, как дизайнер начинает выдумывать что-то на пустом месте, потому что где-то услышал, что кириллица должна отличаться. Так появляются все эти безумные версии кириллических к, даже когда у латиницы вполне простая и лаконичная форма. Все эти законы — так можно, а так нет, — они не только не помогают, но и мешают.
Многое из того, что считается признаками хорошей и плохой кириллицы, на деле оказывается очень субъективным. Именно поэтому мне хочется максимально избегать всех возможных списков. Мне кажется, не имеет смысла объяснять людям, которые не видят разницы, какая кириллица хорошая, а какая — нет, потому что мало кто задаёт себе вопрос «а почему?», намного легче согласиться и следовать списку. Надо учить видеть, что намного сложнее. А это, наверное, возможно через самостоятельное рисование шрифта.
Часто оценивая качество кириллицы, мы даже не смотрим на латинскую часть. А ведь кириллица — лишь часть системы. Для меня латиница и кириллица — это часть одного целого дизайна. Обиднее всего, когда дизайн латиницы отличный, замечательный и всеми любимый, а кириллица получается ужасная. Но зачастую тут комплекс факторов, которые могут повлиять на качество. Главный из
Илья Рудерман: Но когда ты комментируешь чей-то проект, тебе всё-таки приходится как-то обосновывать своё мнение. На чём ты выстраиваешь свои аргументы?
МД: Я избегаю категоричных фраз: «Я считаю вот так, потому что так правильно». Я всегда ищу аргументы, в этом смысле опираться на рисунок латиницы для меня кажется самым логичным. И если я что-то советую, то в основном так: «Изучи вот эту латинскую букву, почему бы не перенести эту же историю на твою кириллическую форму. Посмотри сюда — ты тут уже решил подобную проблему».
Первое, что я обычно изучаю, — это дизайн в целом, какой он? Это текстовый шрифт или заголовочный? Спокойный и эмоционально нейтральный или наоборот — пытается быть странным? Насколько жирное жирное, а светлое светлое? Тут я не могу не упомянуть шрифт Favorit Pro для студии ABC Dinamo (авторы кириллицы — Лиза Рассказова и Мария Дореули. — Прим. ред.), к которому многие отнеслись скептически и начали сразу писать, что «мы, native Cyrillic, такую букву к не можем видеть — это ужасно, и так нельзя!». Почему нельзя? Кто сказал, что нельзя? Они не думают сами и не анализируют образ шрифта в целом, не смотрят на латиницу, а увидели эту к и сразу решают — так нельзя.
ИР: Да, если тут представить картинку Favorit, то все вопросы у меня отпадают. Я понимаю тогда, почему у кириллицы там «латинские» к и ж стоят по дефолту. Ты не хочешь разделять кириллицу и латиницу, потому что считаешь, что они единое целое.
МД: Если бы мы жили в мире, где могли бы нарисовать шрифт только с кириллицей и без латиницы, то это могла бы быть какая угодно кириллица. Но в большинстве стран, использующих кириллицу, эти все письменности часто используются рядом друг с другом, поэтому важна взаимосвязь ритмов, преемственность. Если рисовать кириллицу как что-то отдельное и сильно изменять латинскую основу, то тут очень легко уйти в какой-то совершенно иной образ. Тот же Favorit, если убрать эти к, б, л, д и сделать эти формы «правильными», становится совершенно обычным и скучным — ничем не отличающимся от других шрифтов. Мы пробовали: там остаётся только у с загогулиной снизу, и всё — одна такая. А ведь у латиницы Favorit есть определённый характер, угловатость, механичность, он совсем не старается всем понравиться. Да, кириллица вышла не самая традиционная, но именно такую задачу мы себе и ставили.
ИР: Но ведь в шрифтовом ряду не каждая буква выпендривается. Есть очень спокойные символы и обычные знаки. Атмосферу и красоту создают буквально несколько особенных решений — три-четыре-пять, в разных случаях по-разному. Если система одна и она единая, нужно ли в кириллице намеренно выкручивать какие-то символы? Не хватит ли этой системе тех вкусовых акцентов, которые уже есть в латинской части?
МД: Да, несколько особенных решений. В хорошем дизайне как латиницы, так и кириллицы не будет какой-то одной особенной буквы, которая привлекает к себе всё внимание, а остальное всё никакое. Это будут группы знаков или деталей, которые соединяются в одну историю и работают в каких-то парах между собой. Основная сложность в том, что эти пары в латинице одни, и они могут отлично там работать, а в кириллице они другие — одни и те же истории и элементы в обоих случаях одновременно часто не работают. Поэтому, когда кириллица пририсовывается, то нужно всегда что-то выдумывать. Дорабатывая к латинице кириллицу, нужно создавать новую систему и добавлять в неё новые элементы, чтобы кириллица работала. Если мы представим, что латиница вся состоит из каких-то модулей и блоков, то мы не можем, используя только эти модули, нарисовать кириллицу. Хотя часто именно так и пытаются делать. Мы должны придумать какие-то новые модули и органично вписать их в общий дизайн, тогда это станет чем-то целым. Когда я сама рисую шрифт от начала и до конца, это сделать намного проще, у меня в голове латиница и кириллица — это части единого целого. Но если у тебя уже есть латинский каркас, то ты не можешь слишком сильно его игнорировать. И если не получается следовать ему точно, то, мне кажется, важно быть как можно ближе к первоисточнику.
Латиницу часто сложно адаптировать под кириллицу. И тут виновата не кириллица, а именно латиница, которая была создана без учёта тех самых кириллических модулей. Есть дизайны, которые адаптируются лучше, потому что модули, которые там есть, — более податливые. А есть непереносимые в целом идеи. Тем не менее я не считаю себя вправе забыть об исходном дизайне и сказать: «Зато я сделаю хорошую кириллицу». Я предпочитаю не делать сильных концептуальных изменений. В случае если я не могу аргументированно объяснить отступление от латиницы, я стараюсь не давать подобного совета, каждая подобная правка должна иметь очень серьёзные обоснования.
ДЯ: Расскажи, пожалуйста, немного про вашу студию Contrast Foundry.
МД: Всё началось после Голландии (по окончании обучения в Королевской академии искусств в Гааге. — Прим. ред.). Я поработала год сама дома и решила, что всё-таки интереснее работать в команде. А потом я случайно познакомилась у Тарбеева с Лизой Рассказовой. Мы начали вместе делать один заказ. Я увидела, что она человек настолько же ответственный, как и я. И мы стали работать вместе — сначала у меня дома, а через несколько месяцев мы случайно нашли место для студии. Где-то через пару лет с нами стал работать Никита Сапожников. Он помогал нам с организацией выставки дипломных проектов, геройски взял на себя роль бармена на открытии и через несколько месяцев спросил о возможности прийти постажироваться на лето — мы не смогли отказать. Сейчас с нами уже почти год работает Анна Хóраш, пришла сразу после окончания Полиграфа, где она тоже училась у Тарбеева.
У нас в студии нет чёткого деления на то, кто, что и как, мы часто работаем над проектами совместно, обмениваемся файлами и мнениями. Существовать в таком формате, на мой взгляд, нам помогает то, что мы все очень ответственные. Создаётся впечатление, что всё как будто получается само. Но я доверяю своей интуиции, и пока она меня не подводила.
ДЯ: Хочу поговорить про ваш сайт. Мне кажется, он отличается от привычных сайтов шрифтовых студий. Особенно сильно отличается раздел об авторах. В ваших портретах есть какое-то высказывание, даже немного с эротическим подтекстом, и есть эти подписи про ваш цвет глаз и волос. Явно, вы хотите фигуру шрифтового дизайнера подать как-то иначе, чем мы привыкли.
МД: Мы не закладывали подтекста, всё опять же сложилось само. Мы делали сайт, и нам нужно было сделать фотосессию. И это всё случилось буквально за пару дней. Я написала Наташе Ереминой, она ответила, что улетает и на съёмку есть только один день. Окей, на следующий день мы уже были в фотостудии. Мы купили овощи, потому что хотели добавить цвета — чтобы был какой-то яркий акцент, раз наш сайт очень светлый. Это было основной идеей. Так получилась эта фотосессия.
Да, нам хотелось добиться какой-то большей яркости, чем обычно. Я никогда не понимала, почему шрифты показывают так скучно и одинаково. Сейчас очень много маленьких студий, которые делают магазины, и они все выглядят более-менее похоже. Это всегда какие-то полосочки набора в разных размерах, type tester — и всё. На этапе запуска мы ставили задачу, чтобы люди увидели не только магазин шрифтов, а именно сайт студии. И как студия мы хотели показать своё лицо и тех, кто стоит за проектами. Мы все достаточно весёлые, смелые и с характером — зачем это прятать?
ДЯ: А подписи про цвет волос и рост — там спрятана какая-то фига в кармане?
МД: Нет, это просто шутка. Если где-то можно пошутить, то мы стараемся пошутить. Почему бы и нет? Мало кто читает подписи к фото на сайте, поэтому, чем выдумывать себе должности, мы решили поразвлекаться. На прошлом сайте у нас тоже были смешные подписи. У меня было написано, что я юрист, потому что в студии я обычно отвечаю на лицензионные вопросы, и мне, помню, писали и спрашивали, действительно ли у меня есть ещё и юридическое образование. Так что кто-то всё-таки читает.
ДЯ: Понятно, это тест на внимание.
МД: Да.
ДЯ: И я его прошла?
МД: Да.
ДЯ: А перевода на русский пока нет, потому что вы ориентированы на иностранных покупателей?
МД: Изначально мы задумывали сайт и студию вместе с Кристой — она из Болгарии, я из России. Мы поняли, что нам точно нужен будет английский сайт, а добавлять туда ещё два языка, русский и болгарский, — это было уже слишком. Поэтому в тот момент мы принципиально решили, что будет только английский. До определённого момента меня это не смущало, перевод всегда можно добавить. Но, возможно, мы всё-таки сделаем русскую версию, во многом ещё и потому, что будем разделять системы оплаты для русских и иностранных покупателей.
ДЯ: Ты сейчас переехала в Америку. Ты пытаешься там тоже продвигать свой бизнес? Чем отличается работа на американском рынке от русского?
МД: Я, конечно, думаю об этом, но пока пустила продвижение на самотёк. Хотя одно наблюдение у меня уже есть: в Америке люди привыкли к тому, что всё стоит денег. Взять даже традицию с чаевыми, которые ты оставляешь везде, — и это не сто рублей — это увеличивает стоимость любой услуги на десять — двадцать пять процентов. Да, это большие деньги, но вместе с тем люди привыкли, что любая работа стоит денег. В отличие от русских заказчиков, которым часто нужно доказывать, почему то, что ты делаешь, и любое твоё время чего-то стоит. Только с американскими заказчиками у меня были ситуации, когда они сами предлагали доплатить за увеличившийся объём работ. Больше ни с кем такого не было.
ИР: У тебя теперь как-то изменился взгляд на ценообразование?
МД: Меняется. Кроме того, я постепенно ухожу от почасовой ставки, потому что она не всегда адекватна объёму работы. Я всё больше оцениваю, кто заказчик. Одно дело — это банк или
ИР: Но какая-то нижняя планка наверняка есть?
МД: Планка зависит от многого, но что точно важно учитывать в ценообразовании — сроки и характер задачи. По срокам — на два начертания (латиница и кириллица) нужно два месяца минимум, и ещё, по опыту, не меньше месяца уйдёт на согласование договора. Составляя смету на такой проект, я сравниваю две перспективы — потратить два месяца на свой проект или потратить их на заказ. Если это будет заказ, то мы один раз получим гонорар — и всё. Если бы это время мы посвятили работе над каким-то собственным шрифтом, то очевидно, что в будущем имели бы от него предсказуемый доход. Таким образом, определяя стоимость работ, я обычно оцениваю, сколько бы такой шрифт принёс нам в будущем, если бы я его не отдала заказчику, а оставила себе. Из этого во многом складывается цена.
ЮО: А по деньгам?
МД: Мы уже давно не делали кастомных шрифтов. Сейчас впервые, кажется, за пару лет взяли что-то… Потому что я поняла, что за те деньги, за которые я работала раньше, я больше работать не готова — не имеет смысла, лучше рисовать что-то своё. Кроме того, сейчас всё изменилось, у нас студия, сайт, который надо поддерживать, я сама живу в Америке, и у меня совершенно иной порядок расходов. Это тоже оказывает влияние. Делать шрифт меньше чем за миллион уже убыточно.
ИР: За проект? Или за начертание? Тебя не интересуют проекты меньше миллионного?
МД: За проект корпоративного шрифта для клиента из России. Но это очень и очень общая формулировка, и неверно привязываться к этой сумме. Если будет действительно интересный заказ, то шрифт можно сделать даже бесплатно. К этому я тоже готова. Однажды мне написал Карлин Диас (венесуэльский художник и аниматор, живущий в Париже — Прим. ред.) и попросил использовать буквы из моего эскиза, который я делала для Dutch Alphabets, голландской публикации. Он думал, что это шрифт, а это была растровая картинка. Я оцифровала этот эскиз во время отпуска и отдала его бесплатно, в итоге получился классный ролик. Но такой интересный заказ, чтобы речь шла о задаче, для которой я уже давно искала повод, — это редкость. Чаще присылают запрос на ещё один нейтральный гротеск или что-то, что они сами нарисовали где-то, и им нужно из этого сделать шрифт, и при этом, конечно, хочется, чтобы это стоило копейку, потому что «всё уже почти готово».
Наброски леттеринга для Dutch Alphabets, 2015 год
Анимированное видео на песню норвежской группы Kakkmaddafakka, 2016 год. Режиссер: Карлин Диас, типографика: Мария Дореули
ДЯ: А насколько для тебя имеет значение товар, который производит заказчик?
МД: Товар, конечно, важен. Хотя мы делали разные заказы. Ведь не всегда сразу ясно, что получится в итоге, это как раз приходит с опытом. Но я всегда думаю не только о товаре, а смотрю на людей, с которыми предстоит работать, и не могу забывать о том, что этот заказ нам как студии позволит сделать в будущем. И не все заказы, которые мы делаем, мы публикуем. Сейчас, особенно с запуском нового сайта, у нас наступил такой этап, когда мы анализируем, что мы вообще хотим делать, кто мы такие и в чём наши сильные стороны. И это важно, потому что от этапа, когда мы брались почти за всё, мы за пару лет пришли к тому, что мы делаем не всё и ставим свои условия. За шесть лет, что я работаю на себя, я многому научилась: в том числе отстаиваю собственные интересы, а не просто соглашаюсь с теми условиями, которые есть у клиента, рассказываю, на каких условиях готовы работать мы, что, как мы делаем и почему. После запуска сайта к нам чаще стали обращаться как к студии — это важный этап. Contrast Foundry — это не лично я, а это мы. Это меня очень радует. И теперь люди лучше понимают, что мы делаем и зачем они идут именно к нам. Это приятно. Мы уже можем больше думать о том, как, с кем и на каких условиях мы работаем или не работаем.
ДЯ: Работ для «Спутника» и «Вестей» на сайте нет по этой причине?
Шрифт Vesti Sans (Мария Дореули, Ирина Смирнова) используется в информационных программах телеканала «Россия 1»
МД: Оба эти шрифта мне дороги. И, возможно, «Спутник» — а там уже закончился эксклюзив — мы скоро переделаем и опубликуем. Эти проекты меня многому научили. При выборе проектов для сайта мы понимали, что то, что ты показываешь, — это то, что ты в итоге будешь делать больше и больше в будущем. Даже при отсутствии кастомных шрифтов у нас на сайте нам часто пишут рекламные агентства и просят просчитать для них сметы. И чем показывать то, что мы делали уже давно, хочется показывать то, что нам интересно сейчас. Тем более что ни в графику нового сайта, ни в наше представление о себе эти шрифты как-то не вставали, нам хочется делать акцент на других задачах и на нашем магазине.
Шрифт Sputnik Display (Криста Радоева, Мария Дореули, Лиза Рассказова) используется в заголовках «Спутника», сети новостных сайтов для иностранной аудитории, запущенной государственным информагентством «Россия сегодня»
ДЯ: И ещё про 2014 год. Получилось так, что почти одновременно ты делала «Вести», «Спутник» и леттеринг для проекта «9 июня», а это всё-таки совершенно противоположные сущности. Не мешало ли тебе это?
МД: Это был не один и тот же период. «Спутник» и «Вести» были в 2013 году, и это первое лето, когда мы стали работать с Лизой. Ты часто составляешь смету, заказчик исчезает, тишина, и ты не знаешь, будет заказ или не будет. Я посчитала смету «Вестям», и они исчезли. Потом появился «Спутник» со своей срочной задачей. Параллельно мы делали шрифт Weber Slab с Элиасом из Дании (Элиас Вернер, шрифтовой дизайнер, преподаватель. — Прим. ред.). В итоге эти три проекта не слишком жёстко наложились друг на друга, но лето и осень были очень жаркими. А с Варей Михайловой мы подруги и часто работаем. И «Вести», и «Спутник», и Варя, которая работает для Фонда борьбы с коррупцией, — это всегда была коллаборация с людьми, которых я знала и которым хотелось помочь решить их задачу.
9 июня 2016 года Фонд борьбы с коррупцией запустил сайт, на котором можно приобрести футболку с цитатами российских политических заключенных. Леттеринг для футболок выполнен Катериной Кочкиной, Contrast Foundry
ДЯ: Сейчас в моде этика. По состоянию на 2019 год есть какие-то работы, за которые ты точно не взялась бы? Playboy? Вайнштейн?
МД: Playboy? Почему бы и нет. К нашему сайту это вообще следующий заказчик. (Смеётся.)
ЮО: Что нового готовит ваша студия?
МД: У нас есть интересные проекты, которые скоро выйдут. Они уже готовы, но заказчики никак не опубликуют анонс. Будут новые публикации на сайте и новые шрифты. Кое-что из уже опубликованного мы улучшили, мы это обновим. Но это неинтересно, как мы копаемся с нашими буквами…
ИР: Вполне себе интересно. Очень часто после того, как шрифт выпускается, приходится сидеть и полировать — мы этот процесс очень уважаем.
МД: Мы запустили сайт с тремя шрифтами. Казалось, что они уже готовы, но, на самом деле, для того чтобы довести их до публикации, нужно было ещё как следует поработать, параллельно с этим не менее важно было сделать презентацию каждого из них, не говоря уже о работе над сайтом, контентом, лицензиями и прочим. С начала непосредственной работы до запуска сайта у нас ушёл год, за это время мы сделали очень много, но, как всегда, конечно, можно было сделать лучше. И это нормально, в нашей шрифтовой работе важно научиться не расценивать шрифт как нечто отлитое в металле, как то, что нельзя уже изменить после публикации. Работа над
У нас параллельно появилось несколько проектов, связанных с историческими надписями: мы сделали логотип для скейт-шопа «Октябрь», и будет ещё один на эту тему. На самом деле, переосмысление советского наследия и его перенесение в сегодняшнюю реальность — это очень интересно. Эти вещи исчезают, от них часто пытаются избавиться, а хочется показать людям, что можно создавать новые штуки, используя не только западную типографику, но и то, что окружает нас. Это ничем не хуже, чем швейцарский дизайн. И гораздо важнее, потому что это именно наша история, это наши родные буквы, это кириллица. Хочется, чтобы таких заказов — с кириллической основой, а не латинской — в итоге было больше.
Переработка надписи со станции метро «Октябрьская» для логотипа «Октября». Никита Сапожков, Contrast Foundry