Илья Рудерман (ИР): Так. Я давно читаю ваш инстаграм и прочие соцсети, уже много лет. Насколько я понимаю, именно вы вдвоём всё это придумали и основали. Но даже из вашего сайта непонятно, сколько сегодня человек в вашей команде и кто эти люди. Кто делает проект Dinamo?
Йоханнес Брайер (ЙБ): Вопрос хороший, но сложный. Всё то и дело меняется. Мне даже кажется, что у нас значительные перемены каждые полгода, каждые полгода новый расклад. Мы в Dinamo довольно рано стали принимать стажёров и сотрудничать с другими людьми. За прошедшие годы эти связи разрастались, наша сеть росла. Мы пока не очень крупные, но у нас в любой момент есть достаточно людей — если нам нужны дополнительные руки, мы всегда можем пригласить кого-то из нашей большой семьи.
Фабиан Харб (ФХ): В нашей текущей команде десять-пятнадцать человек: шрифтовые дизайнеры, которые работают по заказам или внутренним проектам; графические дизайнеры и разработчики, которые помогают с новым сайтом; администратор и бухгалтер, которые следят за всем бизнесом; человек, который занимается поставкой нашего «железа»; внешний эксперт по вопросам авторского права и так далее. Все они — участники с разными функциями и уровнем участия, но каждый помогает нам развиваться и двигаться вперёд.
ИР: Окей, Фабиан, но сколько человек работают с тобой напрямую?
ФХ: В Базеле у меня есть ассистент на полный рабочий день и бухгалтер. Я вернулся сюда после нескольких лет в Амстердаме и Берлине — за эти годы студия Dinamo пришла к своему нынешнему виду. Юридически компания зарегистрирована в Базеле, но, естественно, много движухи идёт из Берлина, он лучше подходит для фрилансеров, чем, к примеру, Швейцария.
Студия в Базеле
Студия в Берлине
ЙБ: Но расклад может меняться: города меняются, человек может вернуться к учёбе и сосредоточиться на занятиях — или, например, переключиться на дизайн керамики. Это немного похоже на роевой алгоритм у рыб. Нам удаётся двигаться вперёд и при этом подстраиваться под жизненные обстоятельства каждого из команды.
ИР: Как в Dinamo появляются новые дизайнеры? Возможно ли, чтобы молодой дизайнер прислал свои работы со словами: «Ребята, я тут кое-что сделал в духе вашей коллекции и в соответствии с вашими идеями»? Станете ли вы рассматривать такие предложения?
ЙБ: Да, безусловно. Себ [Маклахлан] и Алессио [Д’Эллена] сами к нам обратились — мы обсудили их идеи, потенциал, что можно сделать и всё такое. Сам шрифт, его ДНК, уже по сути был готов, а после пары бесед мы сказали: «Здесь есть потенциал для создания семейства. Сколько должно быть начертаний, как думаете?»
Шрифт Laica, Алессио Д’Эллена
Шрифт Ginto, Себ Маклахлан
ФХ: В обоих этих случаях наше взаимодействие было скорее похоже на консультирование, обсуждение. Мы не участвовали непосредственно в разработке дизайна, в этом нет нашей заслуги. В последние несколько лет развилась такая история, и мы очень её полюбили — обсуждать шрифты вместо того, чтобы всегда рисовать самим. Это как когда владелец лейбла говорит артисту: «Из этого материала могла бы получиться неплохая пластинка». В результате такого совета рождается хороший новый проект.
ИР: Окей, теперь вопрос на засыпку. У вас есть какая-то устная концепция вашей коллекции? У нас в студии тоже два главных человека, и всё, что мы создаём, идеально вписывается в концепцию нашего магазина. Но когда проект начинает расти, вы приглашаете других дизайнеров, всегда нужно какое-то понимание, что ваше, а что нет. Скажем, после публикации этого интервью вы получите двадцать запросов от молодых шрифтовых дизайнеров. Какими внутренними критериями вы воспользуетесь?
ФХ: До сих пор мы действовали интуитивно. Это скорее вопрос того, что нам нравится, не повторяет то, что у нас уже есть, а привносит в подборку что-то новое, нечто иное. Будь дело в подходе, посыле или интересной технологии — тут мы довольно открыты, всё меняется от случая к случаю. Новый шрифт просто должен привносить в нашу библиотеку что-то новое, отличное и интересное.
ЙБ: Один общий знаменатель — пожалуй, дизайн шрифта должен исследовать какие-то новые территории, применять технологии, которые появились только сейчас. Мы стараемся пользоваться всеми доступными сегодня средствами. Взять, к примеру, Grow: мы взяли образец шрифта из 1970-х, применили к нему скрипты, написанные в 2000-е, — так на свет появился этот монстр. Наверное, мы ищем нечто подобное. Современное, в хорошем смысле этого слова.
Шрифт Grow, Йоханнес Брайер, Фабиан Харб
ФХ: Пожалуй, это скорее даже «неожиданное», а не просто «новое». Понимаю, что это суперсубъективно, но мы ждём вещей, которые способны нас удивить и взволновать, — что-то такое, что покажется нам следующим шагом, что-то ранее не известное или что раньше мы делать не умели. Зачастую это вещи, которые мы не понимали или о которых нам никто не рассказывал. Ни у кого из нас нет систематического шрифтового образования, поэтому нам ещё предстоит многое узнать — а также прийти к собственным решениям и ответам. Критерий, вероятно, такой — сможем мы в процессе научиться чему-то новому или нет. С каждым новым проектом мы среди прочего рассчитываем открыть что-то новое для самих себя.
ИР: Не хочу выступать в роли психоаналитика, но вы уже не первый раз отмечаете, что у вас нет образования по специальности дизайн шрифтов. Это какой-то больной для вас вопрос?
ЙБ: Это кризис идентичности: мы между признанием того, что иногда полезно знать меньше, и осознанием того, что многое мы могли бы делать лучше. Мы стараемся работать где-то посередине.
ИР: В связи с этим мой следующий вопрос. Раньше мы агитировали графических дизайнеров смелее обращаться со шрифтом — чтобы приобрести достаточно знаний о формах, начать создавать заказные, персонализированные шрифты. Шрифтовое образование становится всё более и более доступным, а конкуренция растёт. Сегодня производится больше шрифтов, чем когда-либо прежде. На Future Fonts публикуется сырая версия шрифта, и уже через несколько месяцев я вижу, как множество маленьких студий по всему миру выпускают собственные шрифты, вдохновлённые тем проектом. У вас нет такого ощущения?
ЙБ: Мне кажется, индустрия по-прежнему недостаточно большая. Может быть, на самом деле она огромная, но, по моим ощущениям, шрифтовой дизайн — это такой небольшой пузырь внутри большого пузыря графического дизайна. Начав заниматься графическим дизайном, мы решили, что крайне важно работать со своими собственными шрифтами. Но пару лет назад я в какой-то момент подумал, что больше не хочу заниматься графическим дизайном и мне гораздо интереснее создавать инструменты. Мы по-прежнему иногда занимаемся графическим дизайном, но и тут важнее для нас стало работать по своим правилам, по-своему организовывать рабочие процессы и использовать свои инструменты. Работать на своих условиях.
ФХ: В эпоху блогов и инстаграма ко всему так легко получить доступ, что порой случаются забавные отголоски. Но вообще у меня нет ощущения, что между дизайнерами есть действительно серьёзная прямая конкуренция.
В своих работах мы пытаемся отразить собственные идеи и представления — и кто-то другой сделал бы всё совсем иначе. Поэтому я не сильно переживаю из-за какой-то конкуренции. Мы знаем, как нам нравится работать, и если заказчику с нами не комфортно, вероятнее всего, им следует подыскать кого-то другого.
ИР: Давайте к другому аспекту — как идут дела с точки зрения бизнеса?
ЙБ: С гордостью можем сказать, что в последние два года нам удаётся всё больше вкладываться в наши собственные проекты, перебрасывать на них всё больше людей. Это возможно, потому что наш бизнес стал немного более… stabil (устойчивым — нем.). Но мы по-прежнему не до конца понимаем, как делать некоторые штуки. Нам повезло поработать с парой крупных компаний, подписать солидные контракты и всё такое. За последние годы мы научились очень многому. Но некоторые вещи всё ещё даются непросто.
Фирменный шрифт и логотип для соцсети Tumblr
Шрифт и паттерны для попап-мастерской Nike на ЧМ-2018 в Москве
ИР: Ещё я хотел бы поговорить о лицензировании и розничных шрифтах, а также о шрифтах на заказ. Первая конференция Fontstand в 2018 году была отчасти посвящена вопросу открытых данных, и некоторые студии рассказывали о бизнес-стороне — без конкретных цифр, конечно, но они предоставили некоторое понимание. Мы тоже приняли участие: я рассказал об опыте управления type.today за прошедшие два года. Не знаю, верите ли вы в открытые данные — но мне очень любопытно, как всё идёт у вас.
ФХ: Всё лучше и лучше. В первые годы Dinamo мы много метались, по сути брались за каждую работу, но всегда пытались сделать что-то интересное. Это хорошо повлияло на нашу финансовую стабильность и на узнаваемость. Но ещё мы осознали, насколько важны и ценны хорошие идеи. Их не стоит отдавать другим так просто и так надолго.
ЙБ: Сейчас у нас довольно разумный баланс между заказными шрифтами и работой над собственным каталогом, обычно ни одна из сторон не берёт верх.
ИР: Значит ли это, что вы отказываетесь от заказов на шрифты?
ФХ: Не совсем. Мы по-прежнему берёмся за такие проекты, но они должны нам нравиться и соответствовать нашим представлениям о том, как надо работать. Сейчас мы, кстати, начали работать над заказным шрифтом, почти полгода ушло на согласование контракта. Зато теперь у нас есть целый год на саму работу. Это немного странно и непривычно, но ощущения очень классные.
ЙБ: Мы чувствуем себя на удивление хорошо.
План работы над одним из проектов
ИР: У вас есть любимые клиенты — или, наоборот, определённый тип заказчиков, с которым никогда бы не стали работать?
ЙБ: Ну само собой, мы не станем работать на корпорацию, чьи ценности мы не разделяем. Но до сих пор подобные корпорации к нам и не обращались — в основном мы получаем очень приятные предложения. Например, наш текущий проект — корпоративный шрифт для одной компании, производящей чемоданы. Заказ хорош тем, что мы можем поработать с архивом, с историей фирмы. Клиент производит высококачественные вещи и хочет получить качественный инструмент — тут между нами настоящее взаимопонимание, абсолютно реальная, почти осязаемая коллаборация.
ФХ: Мне кажется, в конечном итоге всё сводится к людям. Если заказчик вовлечён, заинтересован и открыт для диалога и улучшений, практически любой проект может получиться классным. А, и ещё важен тайминг — всё должно делаться вовремя.
ИР: На всех конференциях, где я бываю, очень много говорят о нашей ответственности перед обществом — например, по вопросу глобального потепления. Даже в области шрифтового дизайна люди начинают выражать свои убеждения, свою этическую, политическую или экологическую позицию.
Есть ощущение, что это некоторым образом имеет отношение к теме лицензирования. Ты публикуешь свои шрифты на сайте, где их может купить кто угодно. Проходит время, и ты видишь свой шрифт в довольно неожиданных местах. Что-то может тебе понравиться, но иногда случается и наоборот. Что думаете по этому поводу?
ЙБ: Это скользкая тема. Я полагаю, в этом отчасти и заключается игра: в определённый момент ты перестаёшь контролировать процесс. Вообще, я видел одно лицензионное соглашение, в котором студия оговаривала, что шрифты нельзя использовать в расистском контексте. Я подумал, что это реально круто — просто добавить в пользовательское соглашение такую оговорку. Нам всем следует поступать подобным образом!
ИР: Отличная мысль.
ЙБ: Да. Но помимо таких штук, я думаю, от тебя самого зависит не так много — в случае если твои работы продаются в интернете. Не знаю, мне было бы интересно узнать, что и как делают другие.
ИР: Мы добавили в пользовательское соглашение пункт, который предусматривает возможность отозвать лицензию. В нём говорится, что мы сохраняем за собой право отзыва лицензии: в таком случае мы возвращаем деньги, но отказываем в праве использовать шрифт. Это единственное, что я смог придумать. Определённо, существуют контексты, в которых я бы не хотел видеть наши шрифты.
Пользовательское соглашение Dinamo
ЙБ: На мой взгляд, вопрос о том, куда попадают шрифты, — это что-то вроде микрополитики. То же и с вопросом оплаты. У нас определённо есть чёткое понимание того… Попросту говоря, люди с деньгами, крупные компании, должны платить как следует, а маленькие бизнесы, дизайн-студии или культурные проекты, должны платить меньше. Их надо поддерживать.
Мы всегда следим за этим. Наблюдаем за крупными клиентами и стараемся убедиться, что они работают по лицензиям надлежащего размера. Иногда они пытаются казаться помельче — тогда мы преследуем их и ловим! Заниматься этим не очень приятно, однако это важно — в противном случае оказывается, что маленький клиент платит больше, чем крупный клиент, а это нечестно. Мне нравится твоя идея отзыва лицензии в некоторых случаях. У нас подобных случаев пока не происходило, но это вполне возможно.
ИР: И ещё вопрос про лицензирование. Я никогда раньше не сталкивался с лицензией для соцсетей, пока вы не придумали такую. Как это работает?
ЙБ: Представьте, что компания типа Coca-Cola проводит рекламную кампанию только в социальных сетях — что сегодня вообще не редкость. Контент в соцсетях может обеспечивать прямые продажи, и это должно быть отражено в политике лицензирования. Наша система лицензирования предполагает, что за соцсети должны платить только компании, у которых больше ста тысяч подписчиков.
Выбор лицензии на сайте Dinamo
ФХ: Ещё одно изменение, которое мы недавно внесли: цена десктопной лицензии определяется не по количеству установок, а в зависимости от масштабов бизнеса. Раньше нарисованная одним дизайнером рекламная кампания в социальных сетях обходилась огромной корпорации в те же деньги, которые платил прилежный студент, покупающий шрифт для учебного проекта. Теперь, с лицензией на основе размера компании, нам кажется, что ценовая политика лучше отражает ценность шрифта для пользователя: крупные компании платят больше, маленькие компании платят меньше.
ИР: Звучит вполне справедливо.
ФХ: Аминь.
ИР: Что ещё… Работаете ли вы сейчас над какими-то новыми тиражными шрифтами или инструментами?
ЙБ: В ближайшее время нам предстоит завершить то, что уже начато. Мы произвели кучу всего, мы в каком-то смысле гиперактивные. Есть зубные щётки, которые ты видел, и множество других штук — многое из этого мы ещё не доработали или не сфотографировали для сайта и так далее.
В 2019 году Фабиан привёз на конференнцию Fontstand 250 фирменных зубных щёток Dinamo. Еще 300 были проданы через сайт студии
ФХ: К концу года мы планируем переехать в новую студию в Берлине, где будем пробовать себя в новых областях: стажировки, что-то вроде открытых семинаров, может быть, серия лекций и тому подобное. У нас впервые будет собственное пространство, и мы хотим исследовать, как мы можем в нём существовать и работать. Что благодаря этому месту мы можем получить для себя и сделать для окружающих.